Международный день музыки Самарская филармония торжественно отметила симфоническим концертом из произведений Л. Бетховена. Оркестр под управлением
Михаила ЩЕРБАКОВА представил Симфонию до минор и Концерт для фортепиано с оркестром № 5. Солировал
Дмитрий ШИШКИН. Так в год 250-летия со дня рождения Бетховена открылся традиционный
самарский фестиваль искусств «Самарская осень».
Год Бетховена совпал с тяжелым испытанием для всего мира, и какое бы сочинение гения ни оказалось в программе филармонического концерта, оно точно совпало бы с тем, что хочется слышать, от чего ждешь поддержки или убедительного объяснения происходящего с нами. Содержательный смысл бетховенской музыки, говорящей о человеке, и потрясающая сила высказывания, обращенная к человеку; мощная витальность и неукротимая воля, сквозящая в каждом звуке; трогательная беззащитность, покоряющая нежность и таинственная глубина мистических прозрений – всё это мы находим в широком диапазоне музыкального выражения, между крайними полюсами бетховенских образов.
Соединение по принципу контраста ми-бемоль мажорного концерта и до-минорной симфонии в программе симфонического вечера позволило наиболее выпукло представить эти сочинения. После праздничного финала фортепианного концерта мрачное угрожающее начало симфонии прозвучало с предельной выразительностью. Все что ни происходило в симфонии, так или иначе отражалось или отталкивалось от светлых красок первого отделения концерта.
Светлое звучание рояля наполнило весь филармонический зал ликующим торжеством и стало прелюдией к масштабному действу первой части фортепианного концерта. Оркестровая экспозиция сонатного аллегро прозвучала динамично и вместе с тем по-классицистски стройно. Сольные реплики валторн были поддержаны краткими мотивами струнных, «хор» деревянных духовых органично включался в стремительно развивающийся интонационный сюжет.
Тема главной партии, так же, как побочной и заключительной, исполнялась солистом от первого лица, с личным теплым отношением ко всему многообразию интонационных проявлений. Оркестр бережным pizzicato поддерживал солиста в побочной партии, в заключительной же будто наблюдал за высказыванием солиста со стороны. Tutti, сменяя сольные фрагменты, каждый раз занимало лидирующие позиции мощно, собранно и, как сказано в партитуре, con brio – огненно.
Диалоги солиста и оркестра в разработке – разговор взаимодействующих и говорящих на одном языке персонажей. Как игра солиста, так и игра оркестра органично организованы в отношении музыкального времени, прихотливо изогнутого и заключенного вместе с тем в строгую раму классицистской звуковой архитектоники. Реакции солиста и оркестра друг на друга, а также на мельчайшие повороты музыкальной мысли вызывали особое чувство эстетического удовлетворения.
С предельной бережностью оркестр пронес тему Adagio второй части. Это и дало возможность прозвучать долгим фразам солиста, исполненным с речевой выразительностью в духе свободной каденции. Пианист и в темах, и в общих формах движения филировал края восходящих в верхний регистр линий, что обнаруживало в музыке грациозную хрупкость и тонкую нежность «поэтической» речи. В манере солиста много cantabile, музыкант «пропевает» на рояле не только мелодии, но гаммаобразные пассажи и даже каскады октав. Всякий краткий штрих на короткое мгновение пропет; пускай и на мгновение, но дан в некоторой протяженности. Группетто, трели, фигурации сопровождения так проинтонированы, что добавляют к оркестровой партии весомый по смыслу контрапункт.
Изящество венского танца в соединении с неистовым в своем проявлении радостным чувством – таким предстал в исполнении Дмитрия Шишкина и Симфонического оркестра Самарской филармонии финал фортепианного концерта. Как исполнение предписанных замедлений, так и самостоятельные темповые решения музыкантов были органичны и убедительны. Солист и оркестр предстали равносильными соперниками в состязании-игре. И тот, и другой были точны в штрихе и стиле, убедительны в силе и мощи, в покоряющей нежности и ликующей светоносности. ***
Значительная пауза с ферматой предваряла знаменитый унисон «темы судьбы» Пятой до-минорной симфонии Бетховена. Далее последовала замечательная ансамблевая игра оркестровых групп и солистов, в которой без задержек и «стыков» передавалась интонационная энергия от музыканта к музыканту. Краткая реплика валторны после оркестрового Tutti всякий раз служила важным поворотом от драматической темы главной партии к пасторальному звучанию побочной. Энергия штриха, поддержанная синкопами, подчеркивала характерность темы заключительной партии. Все борения разработки сонатного аллегро были логично выстроены. Crescendo или Decrescendo воспринимались как приближение или удаление батальной картины.
Так мало-помалу вхождение в репризу оказалось подготовлено. И потому настолько впечатляюще прозвучала здесь «тема судьбы». Вся драма явилась как на ладони, так было цельно исполнение. Вариации второй части предстали как череда картин, характеров, состояний, среди которых явили себя и гимнические, и пасторальные, и даже мистические звучания. Каждый поворот оркестровой ткани был осмыслен, понят каждым музыкантом, проинтонирован вплоть до аккомпанирующих синкоп. Литавры в tutti кульминации придали музыке энергии и по-своему окрасили ее. Скерцо третьей части Симфонии прозвучало организованно и цельно.
Особенно следует отметить точность емких характеров и работу с музыкальным временем. Естественное замедление скреплялось репликами солирующих валторн, специфическая организация метрического каркаса давала эффект маршевой поступи титанов. Апофеозом ансамблевой игры стал эпизод возвращения к первой теме, где реплику флейты подхватывает гобой, затем кларнет. Казалось, будто осенний лист, падая, всякий раз по-своему освещается лучами заходящего солнца. Так непрерывно «струилась» линия. Финал симфонии явил собой победное и яркое звучание. Литавры каждый раз при своем вступлении будто подстегивали энергию развивающейся темы струнных. И везде было единство штриха и дыхания, интонирования и произнесения звука.
Оркестр звучал, дышал и проявлял себя как единый музыкальный организм. Последние несколько страниц партитуры – каданс, закрепляющий победное шествие до мажора. Это беспрестанное повторение тонического трезвучия отнюдь не было назойливым или чрезмерным. И здесь сказались мера, чувство архитектоники и ансамблевое чутье симфонического оркестра.
Международный фестиваль искусств «Самарская осень – 2020» открылся достойно и празднично. Запланированная на этот день Девятая симфония с хором «Ода к радости», вероятно, прозвучит в свое время (по известным причинам ее исполнение перенесено на неопределенный срок). Тогда, когда уместно будет воскликнуть: «Обнимитесь, миллионы!» Сегодня же «тема судьбы» звучит более понятно и весомо. Но также понятен и ее финал, в котором выражена не просто надежда…
* Пианист, музыковед. Доктор искусствоведения, профессор СГИК. Член Союза композиторов и Союза журналистов России.
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 24 сентября 2020 года, № 18 (191)
