О чём молчали слушатели после концерта в костёле?

На минувшей неделе в Самарской государственной филармонии начался новый концертный сезон. Его открыл концерт духовной музыки, который представил камерный оркестр филармонии и его дирижёр - заслуженный артист РФ Георгий Клементьев. Концерт, который до глубины души тронул публику, пришедшую в католический храм на улице Фрунзе.

…В самой филармонии в это время выступал гость из Москвы - шансонье Стас Михайлов, который привёз своим самарским поклонникам новую песенную программу. А по соседству, у стен костёла, ещё задолго до концерта стала собираться другая публика - искренние ценители музыки классической, самые верные друзья филармонии.

«Наконец начался долгожданный концертный сезон, и величественная атмосфера собора, высокая классическая музыка сегодня будут объединять нас с вами в едином душевном порыве, в единой духовной радости», - этими словами приветствовала слушателей ведущая Ирина Цыганова.

На концерты симфонической, камерной музыки ходят не музыковеды и даже не профессиональные музыканты (хотя и они, конечно, тоже). Основная часть публики - просто любители классической музыки. И тем ценнее для всех нас слова лектора-музыковеда, подготавливающие слушателя к восприятию сложных музыкальных материй. У Ирины Цыгановой получилось это блестяще. Так же, как блестяще удалось музыкантам донести до нас глубинную суть каждого из исполняемых произведений.

В программе концерта значились сочинения Моцарта, Танеева и Чайковского - композиторов, которых особо представлять не надо, но, возможно, кто-то не знает, что их связывает много общего. В первую очередь, то, что оба русских композитора (а они, к слову, были большими друзьями и в жизни, и в творчестве, несмотря на то, что Сергей Иванович Танеев был консерваторским учеником Чайковского) преклонялись перед творчеством Моцарта. Оба они считали его музыку высшим достижением красоты и совершенства в искусстве. Танеев однажды написал в своём дневнике: «Мне приснился Моцарт. Он должен был играть в концерте, но заболел. Мысль, что я вижу Моцарта, заставляла меня плакать во сне!» Для Чайковского великий австрийский композитор тоже был идеалом и божеством. Он не просто любил музыку Моцарта, он боготворил её, черпая в ней успокоение, утешение, тихую духовную радость. «Тем, что я посвятил жизнь свою музыке, я обязан Моцарту», - признавался Пётр Ильич. А однажды он написал: «Когда я буду умирать, я хочу слушать отрывки из «Дон Жуана».

Эти отрывки услышали и мы - в исполнении проникновенного, из глубины души идущего сопрано солистки Самарской государственной филармонии Ольги Ушковой прозвучали фрагменты из опер великого австрийского композитора. А предшествовала им знаменитая «Аве Мария» Баха-Гуно, которая известна даже тем, кто, возможно, не так хорошо знаком с классической музыкой, и присутствовал на подобном концерте впервые. Она стала своеобразной «молитвой» перед началом благого дела - нового цикла духовных концертов.

Кларнетист Сергей Живогляд подарил слушателям изумительно прекрасное и нечасто исполняемое произведение - Канцону для кларнета и струнного оркестра Сергея Танеева, которого, как пояснила ведущая концерта, современники называли совестью духовного мира России: «ни одной фальшивой ноты, ни в музыке, ни в помыслах, ни в деяниях». Чайковский говорил о нём, что в нравственном отношении этот человек был совершенством. Но он был гениален и в своём священном отношении к искусству, в том числе и музыке, которую не представлял без нравственности и потому её можно назвать мудрым наставлением, проповедью.

Музыка этого композитора очень благодатно действует на души и сердца людей. Эту особенность первой заметила жена Льва Николаевича Толстого Софья Андреевна - произведения Танеева, который был дружен с семьёй Толстых, помогла ей выйти из тяжёлой депрессии («Я осталась жива благодаря очень странному средству - музыке»). Не говоря уже о том, что его сочинения сами по себе необыкновенно красивы. И нашим самарским музыкантам - оркестру, дирижёру и, конечно же, самому солисту, удалось передать слушателям эту красоту, как и глубокий нравственный смысл танеевской музыки.

И всё же главным открытием концерта стал Чайковский, вернее - исполнение его Серенады для струнного оркестра - одного из тех сочинений, которое композитор написал не на заказ, а по какому-то внезапному внутреннему побуждению, «нечаянно», как говорил он сам.

…Сказать, что наш оркестр исполнил эту Серенаду блестяще - это не сказать ничего.
Было ощущение, что музыканты связаны с дирижёром какими-то невидимыми нитями, и он «вытягивает» из них что-то, что при других обстоятельствах они, возможно, и не проявили бы. Наверное, это как в молитве - когда сразу много человек молится об одном, происходит нечто сродни чуду. И Георгий Евгеньевич «явил» это чудо. Его оркестр - как единый организм. Вернее, как человеческая душа - очень тонко чувствующая, страдающая и ликующая, мятущаяся, надеющаяся…

В Серенаде ещё нет ощущения трагического начала, которое присуще последним произведениям Чайковского. Она светла, трепетна, напоена гаммой самых разных чувств.

В первой части - ясные и прозрачные моцартовские черты (музыковед процитировала композитора: «Я заплатил дань моему поклонению Моцарту, это намеренное подражание его манере, и я был бы счастлив, если бы нашли, что я не слишком далек от взятого образца»). Вторая часть - ослепительный, воздушный, безукоризненный по форме вальс. Настолько пленяет эта музыка, что кажется, публика не выдержит - начнёт аплодировать оркестру между частями Серенады! В «Элегии», третьей части, мы отчётливо слышим элементы церковного пения (как же чудесно звучит эта музыка в католическом соборе!). Оно сменяется напевной мелодией романса, от которой щемит сердце, и заканчивается тихим светлым аккордом. И уже через несколько мгновений, в финале, - напевная русская мелодия, в недрах которой прямо на наших глазах зарождается мотив плясовой, вовлекая и нас, слушателей, в эту из самого сердца идущую музыку, в грандиозную, интенсивную по внутренней работе симфоническую картину! Именно здесь ещё молодой Чайковский (а ему в 1883 году, когда была исполнена Серенада для струнного оркестра, было всего 43 года) выражает своё кредо: если у тебя в душе нет радости - иди в народ, потому что община, народ - это опора русской духовности.

Слушаешь музыку и в какой-то момент понимаешь: оркестранты играют технически безукоризненно, но не это главное. Главное, что они - часть этой музыки, её душа, её кровь и плоть! Как чётко и выверено звучит заключительная часть произведения! Как легко, словно эстафетную палочку, передают друг другу музыканты главную тему финала: скрипки - альтам, альты - виолончелям, виолончели - контрабасу. И вот уже в едином порыве торжествует гениальная музыка, а вслед за ней ликует и замирает сердце, словно летишь в санях на русской тройке - всё быстрее, быстрее, быстрее, и дух сейчас вылетит вон!

И вот они, последние такты Серенады, последний, финальный, аккорд и - выдох! И у тех, кто на сцене, и у тех, кто в зале. Музыканты опускают свои смычки, публика взрывается аплодисментами, дирижёр вытирает пот с висков и - поворачивается к залу. Мгновения счастья…

Впрочем, сам Георгий Евгеньевич скромно полагает, что дело не в нём - в музыке. Музыка у Чайковского такая. Все её выразительные средства (мелодия, гармония, оркестровка, форма произведения) обладают огромной силой воздействия на слушателя. Гениальный композитор создал свой мелодический язык, который в состоянии передать тончайшие движения души человека.

Трудно с этим не согласиться. Но ведь такую музыку надо ещё прочесть и исполнить - чтобы донести до нас эти тончайшие движения!

Они - донесли. И в этом смысле дирижер продемонстрировал подлинное искусство интерпретации, сочетающее в себе безусловную верность авторскому замыслу и глубоко заинтересованное личностное исполнение музыки гения.

И это не могло не потрясти слушателей! Неспроста после концерта, отблагодарив оркестрантов щедрыми аплодисментами, публика выходила из храма не шумно, и обсуждали услышанное не бурно. Если вообще обсуждали - многие пребывали в молчаливой задумчивости ещё какое-то время, боясь «спугнуть» это трепетное ощущение причастности к чему-то очень важному, глубинному, в чём суть жизни…

Р.S. Мы с дочкой тоже шли с этого концерта молча. Каждая думала о своём, и не хотелось нарушать это благодатное состояние, не хотелось ничего комментировать - почти до самого дома. Хотелось подольше побыть внутри музыки, которую мы только что услышали. Музыки, благодаря которой человек переживает очищающее потрясение и вновь обретает гармонию с миром и собой…

Светлана ИШИНА