Попробуйте, удержитесь и не назовите чернокожего мужчину в сиреневом костюме, розовой рубашке и шляпе-котелке — лиловым негром! Особенно, если он поет джаз, вкрадчиво ходит по сцене, специальная походка, которой хочется подражать. «Я влюблен», — говорит он со сцены. Говорит по-английски, но весь филармонический зал его понимает, I’m in love, не нуждается в переводе на территории РФ. Дальше тоже просто: «Нer name is Lavender». Ее зовут Лаванда. «I want to marry her. she doesn’t know. I bought her a ring. she doesn’t know». Я хочу жениться на ней. Она не знает. Я купил ей кольцо. Она не знает.

Говорит это все, а потом обещает немедленно рассказать, как впервые встретился со своей Лавандой, и не обманывает, рассказывает. «Бархатный голос Оклахомы», заявлено на афишах, лиловый негр Тавис Миннер приехал в Россию и бороздит ее ледяные по зимнему времени просторы, дает концерты, поет джаз, объединяясь с местными коллективами. В Самаре вот с группой «S.V. BanD» под управлением Сергея Васильева.

Аншлаг, празднично настроенная публика в антракте навещает буфеты, напряженно выбирает между эспрессо, пирожными «ёжик» и сухим вином по бокалам. Ребята лет пятидесяти обосновались за высоким столиком давно: пиджаки сняты, узлы галстуков ослаблены, рукава трикотажных кардиганов завернуты. Перебивают друг друга, но предельно дружелюбно. Нефть и цена за баррель, курды в Сирии, беженцы в Европе, гастарбайтеры в Самаре и скандал насчет мэра. Колокол третьего звонка и вторжение в компанию чьей-то супруги с программкой наперевес заставляют мужчин переместиться в партер.

Две женщины в инвалидных колясках наблюдают за сценой из широких проходов, всем удобно. Возможно, это неполикторректно – акцентировать внимание на маломобильных земляках, но если бы это было в городе обычным делом, никто бы и не акцентировал. Но в Самаре нет безбарьерной среды, точнее, она есть в чиновничьих документах по борьбе и сопротивлению, в грантах и субсидиях, которые дают неизвестно кому неизвестно на что, а вот инвалидов в колясках на улицах, мероприятиях и местах общепита – не встретишь. А филармония определенно молодец, что устроила себе такие удобные широкие проходы, где можно припарковаться коляске.

Бархатный голос, закончив выпевать про свою встречу с Лавандой в кофейне Старбакс, спускается в зал и целует женщине в коляске пальцы. Потом возвращается на сцену, ложится на спину, закидывает ногу на ногу и продолжает. Про любовь. Про, наверное, свою Оклахому; мы знаем про Оклахому довольно мало – ну, допустим, что она расположена на юге, а значит, 150 лет назад там бродили по ночам ку-клукс-клановцы в белых балахонах и с винтовками. Опять же, раз юг – значит, там должно быть тепло и даже жарко.

В Самаре минус семнадцать и идет снег. Тавис Миннер, учитель музыки из Америки, поет про Оклахому. О том, как красивы светловолосые девочки в костюмах чер-лидеров с помпонами в руках, как хорошо смотрятся кроссовки с юбкой-карандашом, и как увлеченно целуются подростки в подержанных автомобилях – родительских подарках к 16-летию. О кукурузных полях, хлопковых полях, о коктейле джулеп с мятой и остром соусе для барбекю. О свадебной церемонии в церкви, многоярусных тортах, шатрах на лужайке, букете невесты и списке подарков. О великих североамериканских озерах, лучших в мире гамбургерах, острове Манхэттен и статуе Свободы. Хотя нет, о статуе Свободы – вряд ли.

Тавис Миннер побывал в Улан-Уде, Перми, Краснодаре, побывал в Самаре, поедет еще в какие-нибудь русские города, заваленные снегом; у него хороший голос, поднимающийся от баритона до контр-тенора, непринужденные манеры, сиреневый костюм, розовая рубашка и шляпа-котелок. Благодарные зрители выходят в метель и обнаруживают, наконец, то самое новогоднее настроение, о котором так долго мечтали.

Наталья Фомина, «Новая газета»