Арфа царя Давида в руках православного священника
Наталья Эскина
В Фестивале духовной музыки, как и в прошлом году, стержнем стала музыка митрополита Илариона. Автор в комментариях к своим сочинениям поясняет: не всегда литургические сочинения и духовная музыка являются синонимами. Духовная музыка – более широкое понятие. Вот и в тех произведениях Илариона, с которыми он второй год знакомит самарскую публику, не все предназначено для православного богослужения. Например, Stabat mater, вышедшее из-под пера православного священника, – жанр, бесспорно, литургический, но относится он к католической литургии. Впрочем, такое «стирание границ» видим и у Баха: его мессы, написанные на канонические латинские тексты, предназначены для католической церкви. Притом что Бах – протестант... Подобное же смешение жанров и конфессий видим и у Шютца, столетием раньше Баха.
Музыкальная стилистика сочинений Илариона тоже объединяет и смешивает приметы католического и православного, и соответственно, православного и протестантского. Смешиваются в произведениях Илариона и черты светской и духовной музыки. Слушая его оратории, никто не усомнится: их смысл, их содержание – переживания верующей души, отношения человека с Богом. Но в концертном зале эти переживания так же уместны, как и в соборе. Бог – везде, он пронизывает все мироздание. И выйдя из церкви, мы не оказываемся свободны от веры, не оказываемся в том состоянии пустоты и безверия, о котором композитор Лядов (кажется, характеризуя кого-то из героев Достоевского) писал: «Бога нет, душа – клеточка». Душа – не клеточка, а живой храм. Да и симфония – такой храм, не меньше, чем «Страсти по Матфею».
«Песнь Восхождения», жанр которой обозначен как симфония, написана для хора и оркестра. Симфония, в которой участвуют певцы, – традиция давняя и очень почтенная. Девятая симфония Бетховена, кое-что у Малера, Шостаковича, – ну да не музыковедческое исследование мы здесь пишем. Просто по пути заглянули в колодец времени. На дне его, на самом древнем слое Библейских Времен, сидит со своей арфой царь Давид. Как давно он сочинял свои псалмы! Так давно было, что из живого человека, несомненно существовавшего поэта и музыканта, превратился почти что в миф, в олицетворение Музыки.
Те, кто обращается к Псалмам Давида, заглядывает на головокружительную глубину, обнаруживает там древнейшие антиномии мифологического сознания. Псалмы выстраивают путь духовного восхождения – от покаяния, от отчаяния и скорби к восторженному прославлению Бога.
По этому же пути ведет своего слушателя митрополит Иларион. Путь длинен. От Шютца до Стравинского. Столетия шли своей чередой, менялся музыкальный язык, менялись стили, возникали новые жанры. А Псалмы Давида все так же притягивали композиторов.
До известной степени эта смена эпох, смена музыкальных моделей и отражается в «Песни Восхождения». Как и в других своих сочинениях, Иларион создает не столько православный, сколько обобщенно-христианский музыкальный мир. Не хочется тут произносить одиозное слово «экуменический» – но, видно, мир к этому идет. Вот и у Илариона православное, католическое, даже какие-то приметы современных баптистских богослужений причудливым образом перемешиваются. Всякое дыхание Бога хвалит!
В своей духовной музыке митрополит Иларион почтительно приветствует братьев по вере. Встраиваясь в тысячелетнюю традицию христианской музыки, смешивая светлые краски православной «музыкальной иконописи» с экстатическим религиозным искусством барокко и рационально-уравновешенной лютеранской музыкальной проповедью, священник и композитор создает всеобъемлющий музыкальный космос, в котором и слушатель – не лишний.
